Служба безопасности МВД была образована в 1992 году. С тех пор ее много раз реформировали. Сейчас она называется Службой внутренних расследований. Ведомство выявляет милиционеров, нарушающих закон.
— Говорят, милиционеры ненавидят ваших подчиненных.
— В основном нас ненавидят сотрудники, которые нарушают законы и служебную дисциплину. А так мы носим одну и ту же форму, получаем одинаковую зарплату, работаем в одном здании. Мы же утром с коллегами здороваемся, уходя — прощаемся. Негатив проявляется только со стороны нарушителей, а их сегодня очень много. Естественно, кто будет нас любить и жаловать?
— Вам приходилось задерживать знакомых милиционеров?
— Это происходит почти каждый день. Бывало, и коллег задерживал. Все их прекрасно знают, но только "снаружи", а нам по долгу службы приходится узнавать их "изнутри".
— Из-за этого рушилась дружба?
— Случалось и такое. А что делать? Дружба дружбой, а служба службой. Приходилось рвать отношения с родственниками, друзьями. Потом связи с некоторыми из них восстановились. Понимают, что это жизнь, и в ней может быть все.
— Назовите примерное число людей, с которыми у вас испортились отношения из-за службы?
— Ну, это совсем мизер… Ребята знают: я не публичный человек, не люблю посиделки, стараюсь держаться узкого круга. Дружу в основном с одноклассниками. Никто из друзей и родственников в органах внутренних дел не работает, кроме сына. Он пошел по моим стопам. Ему 25 лет, в органах уже четвертый год.
Честно говоря, я не хотел, чтобы дети стали милиционерами. Для семейной жизни это очень тяжело, нет времени уделять внимание родным. Дети выросли, а я даже не заметил… У меня два сына и маленькая дочь.
— Вам не хотелось переехать из здания МВД? Странно, что СВР, которая расследует внутренние дела, работает в одном здании с остальными подразделениями.
— В России СВР работает в отдельном здании, соблюдается режим секретности. Туда вообще "чужих" не пропускают. Но все упирается в деньги, а у нас финансирование мизерное. Еле-еле на зарплату хватает, ГСМ, командировочные… Поэтому такой возможности нет.
— Вас когда-нибудь запугивали в связи со службой?
— Конечно, без этого никак.
— Когда такое было последний раз?
— Когда проверяли одного большого начальника, он сильно нас запугивал. Звонил, угрожал. Однако по итогам нашей проверки его уволили. Моих подчиненных тоже пытаются запугать, но чаще всего это просто голословные угрозы.
— Президент Сооронбай Жээнбеков заявил, что антикоррупционные органы сами погрязли в коррупции. Вам не кажется, что он имел в виду и вашу службу?
— Должен откровенно сказать, в чем сложность. Часто заявители обращаются из-за обиды: "Тот милиционер мое дело не рассматривает, наверное, денег хочет". Но у следователей колоссальная нагрузка: на одного сотрудника следственного отдела в Бишкеке приходится 80 материалов в месяц. И когда он не успевает рассмотреть материал, нам говорят: "Наверное, чего-то хочет". А когда начинаем проверку, человек пишет: "Прошу не рассматривать мое заявление, потому что оно было написано сгоряча". Или проводишь задержание, проверяешь, а на суде дело разваливается, потому что стороны договорились…
Но нам очень помогает общественность. Хочу поблагодарить население за активность. Уже есть группы, как у Болота Ибрагимова, и мы с ними тесно сотрудничаем.
— СМИ сообщают, что в апреле 2004 года вы трижды привлекались к уголовной ответственности. Тогда вы были начальником Манасского РОВД Таласской области. Пишут, что вы незаконно удержали и присвоили 28,3 тысячи сомов из зарплаты своих подчиненных, получили у контролера РЭС взятку в 20 тысяч сомов и испортили чужое водительское удостоверение. Давайте разберем по порядку каждый случай.
— Давайте. Весной 2003 года вооруженные группы напали на два отделения внутренних дел Джалал-Абадской области и завладели оружием. После этого нам приказали укрепить здания ОВД, но деньги никто не выделял. Пришлось искать спонсоров. Я собрал коллектив, мы все отремонтировали. Когда речь зашла о кабинетах, предложил сотрудникам на отпускные деньги обклеить старые столы ленточным покрытием "под дерево" — тогда это было модно. Они идею поддержали.
А теперь по водительскому удостоверению. В тот день я шел на совещание в райадминистрацию. Вся дорога была в лужах после дождя. Впереди шел рядовой милиционер, проехала машина и обрызгала его с головы до ног. Я поручил сотрудникам ГАИ задержать водителя. Они привели его. Это был единственный раз, когда я держал его водительское удостоверение. Оно уже было порвано, еле держалось. Говорю: "Надо аккуратно к документу относиться, замените". Гаишники составили протокол. А этот водитель, видать, обиду затаил — сказал, что я порвал документ. Завели дело…
По всем трем фактам есть решение суда, который меня оправдал. Уголовное дело прекратили. Это реабилитирующее обстоятельство.
Эти события меня изменили, я словно побывал в другой шкуре. Был подозреваемым, обвиняемым, подсудимым. Потому в СВР требую, чтобы служебные проверки проводились объективно, чтобы милиционеров не дискредитировали умышленно. Говорю, что надо реально смотреть на все.
— У вас есть родственники, которые занимают высокие должности?
— Все спрашивают: "Почему такое имя — Скандарбек Анатольевич?". Мой отец с трех лет рос в детдоме. Его звали Тотон, а в детдоме записали как Анатолия. Какие уже тут могут быть родственники?
Еще говорят, что меня продвигает глава ГКНБ. Как такое может быть, если он возглавил комитет в 2015 году, когда я уже руководил ГУСБ (Главное управление собственной безопасности. — Ред.)? Да, у нас родственные отношения, но службы это не касается. На каком уровне он и на каком я? Он руководит такой мощной структурой, а я — всего лишь одним из подразделений в системе МВД. У нас разные интересы, вообще все разное… Так бывает.
— А на тоях видитесь?
— Видимся, но представляете, сколько людей его окружает? Он где-то в середине приходит, скажет свое слово и тут же исчезает. Такого, чтобы до конца сидел, я не видел.
Мы вообще на тои ходим, только если они на выходной выпадают. А все проступки совершаются в выходные, праздничные дни… Честно говоря, я и праздники-то не люблю.
— Почему?
— Правоохранители отдыхают только в День милиции, а для СВР этот день — еще одна головная боль. Мы следим, чтобы сотрудники ничего не натворили. На массовых мероприятиях контролируем, чтобы они пост не оставили, чтобы ничего не случилось. Это вдвойне трудно.
— Нам рассказали, что, когда работала Служба безопасности МВД, молодые люди нередко подходили к милиционерам на улице и снимали их на видео, представляясь сотрудниками СБ, при этом устраивали чуть ли не допрос. Сейчас такое бывает?
— Раньше у нас было много внештатников, они нам нужны. Но эти люди начали козырять своими удостоверениями, и мы практику набора внештатных сотрудников прекратили. Более полутора лет ни одного внештатника по линии СВР нет. Не принимаем новых и исключили всех, кто работал с нами.
Но в жизни происходит много интересных ситуаций. Звонит, например, кто-нибудь из сотрудников ГУОБДД и говорит:
— Вы мне звонили, я отпустил человека.
— Когда я тебе звонил?
А еще вот что было. Несут службу по совместному плану мои сотрудники и патрульные милиционеры. Едет крутая машина, ее останавливает автоинспектор. За рулем симпатичная женщина. Мы с одним из руководителей МВД стоим рядом, а она говорит патрульному: "Ты че, меня не знаешь, что ли? Я супруга Кочербаева". И таких моментов очень много.
— Продолжим разговор о коррупции. В Сети вас часто называют коррупционером. Вы можете заявить с полной ответственностью, что не брали взяток?
— Я никогда не брал взяток, хотя много раз предлагали. Чаще всего милиционеры через знакомых и родственников пытаются нас подкупить, но напрямую никогда не предлагают. Потому что наши сотрудники об этом незамедлительно рапортуют.
— Портал vesti.kg пишет, что в сентябре 2016 года вы незаконно поручили сотрудникам Кара-Бууринского районного отдела ГУГССО охранять ваш дом. А в 2015-м приказали подчиненным отдавать вам талоны на бензин и выручили таким образом 156 тысяч сомов. Эти материалы были запрошены по устному приказу начальника одного из управлений Генпрокуратуры Набиева, но решение по ним до сих пор не принято.
— Я тогда работал в Бишкеке, а родители жили в Кара-Бууринском районе Таласской области. Им по 80 лет, за ними некому ухаживать. Я перевез их в город, к себе.
Второй момент. У меня есть служебная машина и выдают достаточно ГСМ. Зачем мне еще? Вопрос в другом. Был у меня начальник управления по югу страны, человек предпенсионного возраста. За ним закрепили служебную машину, но без водителя. Талоны на ГСМ надо было получать в центральном аппарате в столице. Я приказал, чтобы эти талоны для него брал мой водитель. Он собирал их, передавал в Ошскую область, или заместитель начальника приезжал в Бишкек, забирал талоны. Что тут противозаконного?
По этому факту провели служебное расследование, дело заводить не стали. А всплыла информация в июле 2016 года, когда с поста министра ВД ушел Мелис Турганбаев и его место занял Кашкар Джунушалиев. Он говорил о реформах, но сменили только название службы — ГУСБ (Главное управление собственной безопасности) на ССБ (Служба собственной безопасности) в нарушение всех нормативных актов. Он пригласил меня, говорит:
— Хочу перевести тебя в регионы.
— В регионы не могу. Родителям по 80 лет, поймите правильно.
— Тогда свободен.
И тут меня вызывают в прокуратуру и говорят, что поступили те самые материалы о ГСМ и об охране дома. Из-за этого в Финполе приостановили мое назначение. Стало обидно, ведь материалы направили мои коллеги. Объяснил все следствию, и прокуратура решила уголовное дело не возбуждать.
Пока длилась эта канитель, сменилось руководство МВД. Новый министр предложил мне вернуться на прежнюю должность. Я вернулся, и за сутки мы разработали новое положение о службе. С того момента начался рост всех показателей — за месяц мы перекрыли результаты предыдущих пяти лет.
— В августе вашу службу снова переформировали. Чем СВР отличается от ГУСБ?
— Раньше наши региональные подразделения подчинялись начальникам областных ГУВД. Они могли дать указание: того наказывай, этого не трогай. Сейчас ничего подобного нет — они работают со мной напрямую. Курирует нас министр, я отчитываюсь перед ним каждый день.
После преобразования мы стали лучше проводить расследования, чаще выявлять преступления. В прошлом году рассмотрели 7 443 материала, это на 311 больше, чем в 2016-м. Наказали на 842 сотрудника больше. Выявили 176 милиционеров, которые ездили нетрезвыми, — на 42 больше, чем два года назад.
Зато нагрузка стала колоссальной, а личный состав у меня маленький. В месяц один сотрудник рассматривает по восемь материалов.
— Сколько всего у вас сотрудников?
— Не могу назвать число, сами понимаете…
— Некоторые эксперты уверены, что в стране необходимо узаконить продажу легких наркотиков. Мол, тогда в бюджет начнут поступать огромные средства. Они объясняют это тем, что "травка" все равно пользуется спросом, а сейчас все деньги якобы уходят в карманы милиционеров, покрывающих такой бизнес. Это подтверждают многие факты. Например, 15 февраля в Бишкеке задержали полковников милиции с восемью килограммами гашиша. Как и почему получается, что милиционеры занимаются наркобизнесом? Вы согласны, что необходимо узаконить продажу таких наркотиков?
Теперь по второму вопросу. В семье не без урода. Указанный вами полковник был очень скрытным. Хотя он из состоятельной семьи и никто не мог подумать, что этот человек совершает такие преступные действия.
