Путь из Бишкека до исправительной колонии № 19, где сидят самые опасные заключенные, занимает около часа. Чтобы скоротать время, пресс-секретарь Государственной службы исполнения наказаний Александр Никсдорф травит байки.
"Там еще Феликс Кулов сидел. Во время революции 2005 года толпа направилась его освобождать. Сотрудники тюрьмы его быстро отдали, чтобы зону не разнесли", — рассказывает он.
В какой-то момент машину начинает трясти — идеальная дорога резко становится ухабистой. Оказывается, и тут есть своя история. Темир Сариев в бытность премьер-министром приехал с визитом в тюрьму.
Намучившись ездить по кочкам, глава кабмина дал поручение отремонтировать полотно. Работники уже вовсю укладывали асфальт, когда Сариев лишился должности. Ремонт прекратился так же неожиданно, как и начался.
Быт дома с решетками
Чтобы сбежать из тюрьмы, придется преодолеть минимум четыре высоких забора с колючей проволокой. Кое-где видны грядки.
— Вы что, помидоры тут сажаете?
— Нет конечно. Эти грядки сделаны для предотвращения побегов: на них каждый след бросается в глаза.
Тут содержатся самые опасные заключенные. Чтобы загреметь сюда, недостаточно просто убить человека: этот грех должен быть отягощен изнасилованием, педофилией или надругательством над телом.
Одна камера рассчитана на четверых человек. Однако заключенные могут жить и по трое, и по двое, и в одиночку — все зависит от буйности нрава обитателей ИК-19. В каждой камере по две двухэтажные кровати, столик, стулья и телевизор.
"Даже старожилы здесь сидят не больше 20 лет. Это значит, что приговор им вынесли в 1997 году — именно тогда в Кыргызстане ввели мораторий на смертную казнь. Всех, кого судили за подобные преступления раньше, в 1995-96 годах, попросту расстреляли", — рассказывают сотрудники колонии.
Чтобы открыть дверь камеры, работникам ГСИН требуется минуты две — там с десяток засовов и всяких замков. Тарелки с едой заключенным протягивают через специальные окошки. Кстати, повара тоже из осужденных, правда, за менее тяжкие преступления.
Сегодня на обед суп с внушительным куском говядины и овощное рагу — в день на питание одного заключенного выделяется 75 сомов.
Что удивительно, в стенах ИК-19 легко встретить женщин. Разумеется, только среди сотрудников колонии. Заключенных женского пола в этом месте нет — дам к пожизненному лишению свободы не приговаривают. Женщины не боятся работать с таким контингентом, несмотря на то, что заключенным, по сути, терять нечего.
К услугам заключенных даже стоматологический кабинет и услуги психолога. Кроме того, везде развешаны камеры наблюдения — все сделано ради безопасности.
Почему это место все-таки филиал ада на земле
Заключенные не имеют права выходить из камеры без наручников. Их выводят только по одному. По правилам, каждого должны сопровождать как минимум два сотрудника ГСИН.
— Они у вас хоть гуляют?
— Да, конечно. По полтора часа каждый день.
Дом для встреч с близкими расположен по соседству. По закону им положено три длинных и три коротких свидания в год. Последние проходят на первом этаже. Родные говорят с заключенным, как в фильмах — через пластиковую перегородку по телефону. Лимит — три часа.
Длинные свидания проводятся в отдельных комнатах с туалетом и душевой. Тут все, как в неплохом отеле. Единственное, что портит вид, — странные решетки на окнах. Они изготовлены так, чтобы пропускать солнечный свет, но не позволяют рассмотреть окрестности. Это сделано специально, чтобы в уютной комнатке не зрели планы побега.
— И что, часто к ним приходят?
— Конечно, каждый день.
— Наверное, только матери. Едва ли кто-то еще оставит в сердце пожизненно осужденного, который совершил страшное преступление.
— Зря вы так. И жены сюда приходят, и дочери. Их не забывают.
Работать с людьми, которым нечего терять, не так-то просто. Перед тем как заступить на эту должность, уже подготовленные сотрудники ГСИН дополнительно проходят месячные курсы. И все равно в течение первого месяца 2-3 человека из десяти откажутся тут работать — слишком тяжело.
"Они могут повести себя неожиданно, например, обматерить. Они у нас все проблемные. Я сто раз говорила, что увольняюсь. Но и им же врачи нужны", — рассказывает Сариева.
Специально для сотрудников строят небольшие домики: все-таки каждый день ездить на работу из Бишкека далековато.
Хоть не расстреляли — человек, который пропустил последние 20 лет
Это самое неприятное интервью в моей жизни. В небольшую комнату забилось человек двадцать. "Что-то нас тут так много", — робко намекаю я. Раздается приказ выйти посторонним. В итоге остаются восемь человек. Все взгляды устремлены на мужчину, у которого руки за спиной скованы наручниками.
Я начинаю сверлить взглядом собеседника. Ему лет сорок, весьма симпатичный, больше похож на офисного клерка, чем на заключенного. Последние 20 лет он не ходил в магазины, не ворошил ботинком листву в парке и не гладил собаку.
Он успел перечитать всю тюремную библиотеку, теперь ему книги привозят из дома. Сокрушается, что не хватает собеседников.
"За двадцать лет я пересидел, наверное, со всеми, кто тут находится. По лицам скучаю очень. А так все нормально, камера и камера. По сравнению с тем, что было в 97-м, все хорошо. Тогда ведь вообще не кормили: капуста была на завтрак, обед и ужин. Для меня главное, чтобы день быстрее прошел", — делится заключенный.
Разговор закончился. Его забирают обратно в камеру.
— Правда, что он несправедливо осужден?— допытываюсь у сотрудников ГСИН.
— Ох, да тут каждого второго якобы подставили…
— И что, он действительно только другу помог?
— Я не имею права говорить. Но поверьте, тут все не так просто.
…Наша съемочная группа покидает территорию колонии. Пора возвращаться туда, где можно смотреть в небо каждый раз, когда захочется.
