"Асель, ты же говорила, что доллар расти будет!" — издевательски вопрошают меня знакомые. Ну, во-первых, говорила не я, а эксперты, а во-вторых, я понятия не имею, почему сом растет и долго ли это все будет продолжаться.
За разъяснениями я обратилась к экс-министру экономического регулирования, совладельцу банка "Толубай" Женишбеку Байгуттиеву.
— Несколько месяцев назад эксперты предрекали, что к весне доллар пробьет отметку 90 сомов. Однако в декабре уверенный рост "американца" неожиданно остановился, а в феврале он и вовсе пополз вниз. Почему?
— Нам просто стало катастрофически не хватать денег, в данном случае сомов. Когда наша валюта стала обесцениваться по отношению к американской, Нацбанк начал скупать сомы за доллары. В итоге нацвалюты на рынке стало намного меньше, чем необходимо для нормальной циркуляции.
К тому же просел, причем существенно, импорт, уменьшились переводы от наших трудовых мигрантов. Из-за этого сократился приток денег в страну.
Как следствие сегодня участились случаи бартера — обмена одного вида товаров на другие. Такое, кстати, было в лихие 90-е. Как вы понимаете, такие сделки затрудняют сбор налогов.
Сейчас не совсем понятно, как обратно впрыснуть сомы в экономику. Выкупить государственные ценные бумаги? Вернется давление на валютном рынке. А сделать это необходимо, потому что в условиях дефицита денег экономика развиваться не будет.
Скупить доллары обратно тоже вряд ли получится: народ с ними расставаться не спешит, полагая, что стабильный сом — это ненадолго. Нужен полноценный механизм рефинансирования банков по приоритетным отраслям. После 2011 года эта система у нас скорее мертва, нежели жива.
— Из-за того что рубль и тенге обесценились сильнее, чем сом, товары из Кыргызстана в России и Казахстане стали не особо востребованными. Статистика отмечает падение экспорта на 40 процентов за год! Промышленность рухнула на 35 процентов, а обрабатывающие производства — на 45! Можно ли сказать, что это результат удержания сома?
Что мы видим? Постепенно к нам проникает молочная продукция из Беларуси, их сахар, яйца прочно заняли наши прилавки. В магазинах появляется большое разнообразие казахской муки. Даже бензин в Казахстане, если пересчитать с тенге на сомы, на 10 сомов дешевле, чем у нас.
Официальные импортеры жалуются, что появилось много так называемой контрабанды. Местному бизнесу от этого комфортнее не становится.
— То есть с подписанием документов о вступлении в ЕАЭС президенту Алмазбеку Атамбаеву следовало повременить?
— Когда подавали заявку в ТС, а затем в ЕАЭС, ситуация в мире была иной: цены на нефть — запредельными, а Россия и Казахстан почивали на лаврах, не заморачиваясь проблемой производства собственных продуктов взамен импортных.
Это благодушие передалось и нам. Тогда многим, в том числе во власти, казалось, что как только мы вступим в ЕАЭС, наступит долгожданное благоденствие. Та же Россия от своих нефтегазовых щедрот отвалит нам вдоволь денег, и мы враз поднимем нашу экономику. Вот только дружба дружбой, а коньячок, как известно, врозь.
После западных санкций в связи с событиями на Украине Россия взяла курс на тотальное импортозамещение, на достижение экономической безопасности. Мы же, имея время, годы на адаптацию, подошли ко всему спустя рукава. Вступив в ЕАЭС де-факто, мы лишь сбросили пелену беспечности.
Можно сказать, что Кыргызстан сейчас в ЕАЭС, как неподготовленный боксер, который пытается соперничать с профессионалами. Между тем правительству следовало бы скрупулезно и, главное, компетентно работать, а не красоваться на телеэкранах.
И как только наши соседи сделали ставку на собственное производство, мы сразу просели. Теперь нам как никогда нужна промышленная политика со всеми возможными преференциями.
— Вот смотрите, мы с вами говорим, что Национальный банк "держит" сом, вливая доллары, чтобы наша валюта не обесценилась. Но ведь по идее он просто должен сглаживать сильные валютные колебания, а не тратить резервы.
— Золотовалютные резервы и создаются для того, чтобы их тратить в сложные для страны периоды. Наши резервы — это не какая-то священная корова.
Знаете, как рассчитывается сумма неприкосновенного запаса? Это только те деньги, которые страна тратит на импортные товары за 3-4 месяца. Это трогать нельзя. Остальное можно потратить на удержание сома от падения.
Нацбанк решает, сколько надо влить денег в экономику, согласно данным статистики. Насколько она корректна — другая тема. Сколько денег надо экономике, какой курс сома предпочтителен — это вопросы, требующие наиболее точного ответа. А точность, как известно, — вежливость королей.
К тому же общий психоз, связанный с политикой, всегда приводит к перегибам в экономике. Опять же надо учитывать давление на Национальный банк со стороны населения и президента, что понятно. А также со стороны правительства, что недопустимо, и МВФ, что вовсе неприемлемо.
Международный валютный фонд — очень интересная организация. Профессиональная, закрытая, с собственными целями и нередко безответственная. Каждый раз, когда я вижу меморандум МВФ, не сомневаюсь, что помощь нам будет обусловлена многими ограничениями.
И дело не только в финансовой дисциплине, кто же против? Тут загвоздка в лекалах МВФ, убивающих любые инициативы по развитию экономики. Как правило, это повышение налогов, снижение бюджетных расходов, и так по спирали.
Модель денежно-кредитной политики может быть подобрана Нацбанком именно с подачи правительства при наличии программ развития и кратного повышения эффективности исполнения бюджета. Без производства и наполнения рынка товаров, пользующихся спросом, и услуг курс сома будет всегда подвержен давлению.
— А пока нужно решать дилемму. Если сом будет слабым, то несладко придется всем, кто получает зарплаты в национальной валюте, например пенсионерам и бюджетникам. Если же сом укрепится по отношению к рублю и тенге, то пострадает бизнес. Тот самый бизнес, который платит налоги, из которых идет зарплата тем же бюджетникам. Как выйти из замкнутого круга?
— Именно рынок должен определить, каким должен быть сом. По моему мнению, оптимально оставить курс доллара в районе 75 сомов. Это поможет нашим экспортерам на фоне укрепляющегося рубля.
Уже следующим шагом должен стать пересчет пенсий и зарплат бюджетникам. Даже сейчас на это можно найти ресурсы: надо только хорошенько их поискать, сократив коррупцию и повысив эффективность государственных органов.
Ну и, конечно, необходимо претворять в жизнь программы развития, привлечение инвестиций и технологий. Примитивизм в экономике — определенно не наш путь. Нам надо торговать не сырьем, а товарами.
Вы знаете, в России переработка сырья ценой один доллар приносит в виде готового товара где-то 2,5 доллара, в Европе — 6-8, в США — 10-12, а в Корее и Японии — 12-14. В Кыргызстане такой статистики не ведется, но, анализируя данные, можно понять, что этот показатель не будет больше полутора-двух долларов.
Собственно слабость нашей валюты и связана с тем, что мы никак не хотим перейти на следующий этап развития.
К примеру, в Швейцарии — во многом схожей с нами стране — крепкий швейцарский франк лишь понуждает их к качеству и инновациям. Шоколад, сыр, часы, банки — лучшие в мире — давно стали брендом этой страны. Та же Германия не только тащит на себе воз Европейского союза, но и больше всех в мире экспортирует продукты машиностроения. Все сказанное справедливо и в отношении Японии и Кореи.
— А какие, на ваш взгляд, товары из Кыргызстана могут покорить мир?
— Развитию страны может поспособствовать туризм. Но массовый туризм может нам не подойти, учитывая воздействие на природные условия Кыргызстана, экологию.
Вчера в Фейсбуке я прочитал, что в Германии добились чистых улиц тем, что наказывали не только тех, кто мусорил, но и соседей, которые об этом не заявили. Не знаю, насколько такая драконовская мера может прижиться в Кыргызстане, но чистота и опрятность — хорошее подспорье для инвестиций.
Наши озера и горы способны стать брендом страны. Но сначала брендом должны стать люди.
Огромный потенциал также у сельского хозяйства. Экологически чистые фрукты, овощи, мясо востребованы во всем мире. К слову, встречался с предпринимателями из Китая, так вот они заинтересованы в нашей продукции, нужны лишь гарантия качества и стабильность поставок. На этом стоит весь развитый мир. И если нам курсом туда, то и отставать негоже.
— Как-то я беседовала с Акылбеком Жапаровым, который заметил, что нашим фермерам просто невыгодно создавать какое-то крупное предприятие. Пока хозяйство небольшое, не надо платить налоги, делать отчисления в Соцфонд. Но как только открывается фирма покрупнее, то на собственника наваливается вся фискальная махина. Вы согласны с его словами?
— Об этом говорят все и давно. Но воз по велению правительства и ныне там. Разумное и стимулирующее налогообложение назрело не вчера. У нас прекрасный Налоговый кодекс, имеющий при этом такие несуразности.
На Западе подсчитали, что всего от 7 до 14 процентов человек способны быть собственниками-работодателями. В Кыргызстане же повально все мнят себя предпринимателями. Быть бизнесменом — тяжкий труд. Наемным работником, безусловно, приходится проще: можно копить навыки, быть успешным в своей сфере, не отвечая за конечный результат.
Даже при наличии способностей для эффективной деятельности необходим немалый собственный капитал. Не случайно в некоторых странах раньше было такое законодательство, когда все наследство доставалось только старшему сыну, потому что оно накапливалось веками. Это потом с развитием прав человека от этих драконовских мер стали уходить.
У нас же землевладение настолько раздроблено, что говорить об эффективном его использовании не приходится. Нужны кооперация и укрупнение, то, к чему должно подталкивать и стимулировать законодательство.
— Но ведь для бизнеса, и не только большого, нужны деньги. А кредиты в последнее время заметно подорожали. По данным Нацбанка, в январе среднестатистический заем выдавался под 24 процента. Но ведь в других странах есть кредиты под 2-3 процента! Почему они у нас такие дорогие?
Цена кредитов между тем определяется не только себестоимостью ресурсов, но и рисками по возврату выданных кредитов. Например, может резко измениться ситуация на валютном рынке или измениться законодательство. Кроме того, у нас и судебная система не самая совершенная.
— А как могут быть связаны судебная система и стоимость кредита?
— Напрямую. Перефразируем известный вопрос: кому в Кыргызстане жить хорошо? Силовикам, регуляторам, контролерам… — всем тем, у кого есть близость к ресурсам, возможность давления и телефонного права.
Вы знаете, что одним из мотивов вынесения того или иного вердикта может стать личное убеждение судьи. И это право закреплено за судьей законом. И нередко судья может лишить банк права истребовать заложенное имущество либо затянуть процесс.
А ведь судья вершит суд от имени Кыргызской Республики. Чтобы получить обратно деньги по кредиту, который и не собираются возвращать, банкам порой приходится судиться годами. И не факт, что суд вынесет вердикт в пользу банка, — мало ли у кого какие есть влиятельные родственники. Естественно, все эти издержки также отражены в стоимости займов.
— Как известно, НБ КР ввел ограничения на долларовые кредиты: нельзя в долларах выдавать ипотечные займы, потребительские… Как это отразилось на рынке? Денег стали меньше занимать?
— Я бы хотел сказать, что сам запрет на кредитование в долларах не совсем продуктивен. Конечно, в Кыргызстане такая болезнь, как долларизация экономики, запущена основательно.
Пока гром не грянул, не принималось никаких мер, чтобы сделать сом в глазах граждан более привлекательным. И теперь боремся по форме, а не по содержанию. Ценообразование в долларах связано с отсутствием импортозамещения.
— А есть ли какие-то тренды в экономике сейчас, которые мы наблюдаем?
— Когда Кыргызстан вступил в ЕАЭС, многие бизнесмены перешли на пассивный режим, чтобы переждать этот период — время перемен, просто посмотреть, что будет дальше. Прошедшие 8-9 месяцев отечественный бизнес выжидал, не отличаясь активностью.
Люди просто клали деньги в банк на депозиты или в чулок и наблюдали за происходящим. Сейчас же бизнес начинает выходить из спячки и адаптироваться. Он уже стал нащупывать и выстраивать новую логистику с учетом нынешних реалий.
В Кыргызстане бизнесмены всегда отличались гибкостью и высокой адаптивностью. Было тяжело, будет не легче, но уверен — несмотря на трудности и препятствия, именно предприимчивость и адаптация наших бизнесменов позволят определить точки роста.
