Чем опасны амбиции Анкары для СНГ и стран ЦА — разбор активности Турции

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник МГИМО МИД России, главный редактор журнала "Международная аналитика" — для Sputnik

Наращивание турецко-украинской кооперации способно существенным образом повлиять на ситуацию в Черноморском регионе. Впрочем, значение этого фактора выходит за географические рамки бассейна Черного моря. Динамично развивающиеся отношения Анкары и Киева актуализируют такие вопросы, как энергичное проникновение Турции на пространство бывшего Советского Союза, ее готовность выступать в роли военно-политического патрона ряда постсоветских государств, а также возможность для некоторых стран без натовской "прописки" укрепить свои отношения с альянсом без формального членства в нем.

Визиты и политические символы

В последние годы наблюдается значительная активизация двусторонних контактов представителей Киева и Анкары на высшем уровне. Впервые глава украинского государства побывал в Турецкой Республике в августе 2019 года. Это случилось всего через четыре месяца после победы Зеленского на президентских выборах. В начале февраля 2020-го пришла очередь Киева принимать высокого гостя из Анкары. Через восемь месяцев состоялся новый рабочий визит Зеленского в Турцию. Между этими двумя событиями, 27 августа 2020 года, президент Реджеп Тайип Эрдоган провел переговоры с вице-премьером украинского правительства Олегом Урупским. 10 апреля 2021-го Турцию посетил президент Украины.

Как видим, интенсивность двусторонних контактов весьма высока, но намного важнее контекст вокруг этих дипломатических событий. Следует обратить внимание, что приезд Эрдогана в Киев 3 февраля 2020 года был не только приурочен к двадцать восьмой годовщине установления дипотношений между Турецкой Республикой и постсоветской Украиной. Он состоялся на фоне резкой военной эскалации в Сирии. И если во время первой встречи с Зеленским на турецкой земле Эрдоган всячески дистанцировался от критики в адрес Москвы, то в Киеве он дал волю эмоциям. России досталось за то, что она целенаправленно закрывала глаза на действия "сирийского режима". На этом фоне Киев и Анкара достигли договоренностей об активизации сотрудничества в военно-технической сфере.

Вояж Зеленского к турецким берегам в октябре прошлого года проходил на фоне второй карабахской войны. В этом событии роль Анкары уже не сводилась к дежурно-символическим фразам о поддержке территориальной целостности Азербайджана — ее главного союзника среди постсоветских стран. Была сделана заявка на новую роль в Кавказском регионе. И стало ясно, что, утвердившись на Каспии, Турция станет вести себя более активно как на среднеазиатском, так и на черноморском направлениях.

Под орудийный аккомпанемент карабахского противостояния Киев и Анкара подписали меморандум о долгосрочном сотрудничестве в укреплении оборонительных систем. Следствием этого стало соглашение Министерства обороны Украины с рядом турецких компаний по производству беспилотников и корветов, подписанное в декабре 2020 года.

И, наконец, апрель 2021-го. Визит Зеленского в Турцию произошел на фоне стремительного всплеска интереса к ситуации в Донбассе. На юго-востоке Украины имеет место "разморозка" конфликта. И дело здесь не только в участившихся военных инцидентах, фиксируемых представителями ОБСЕ, журналистами и экспертами. Налицо стагнация мирного процесса, попытки изменить имеющийся формат путем либо кооптации в "нормандскую четверку" США, либо переноса переговоров из Минска в какую-то якобы "нейтральную" столицу. Хотя до настоящего времени белорусское руководство, имея тесные связи с Россией, воздерживалось от однозначной позиции по ситуации вокруг Донбасса.

Зеленский и Эрдоган продемонстрировали немало признаков взаимной поддержки и солидарности. Впрочем, в таких историях всегда есть нюансы, на которые стоит обращать внимание. Какие же системные основания имеются для активизации украино-турецких отношений? И можно ли позиции Анкары и Киева полностью отождествлять?

Основы двустороннего партнерства

Начнем с того, что для Украины президент Эрдоган и турецкий истеблишмент — благодарная аудитория. В особенности когда речь идет об утрате суверенитета Киева над Крымом, ведь крымскотатарская община — важный внутренний фактор для Турции. По разным оценкам, в стране проживает порядка 4-5 миллионов потомков крымских татар. По словам российского тюрколога Павла Шлыкова, "в Турции существуют силы, готовые эксплуатировать романтические настроения части турецкой элиты, мечтающей об усилении экспансии на Кавказе, в Крыму, Поволжье, Центральной Азии и рассматривающие Россию не как партнера, а как геополитического противника".

Как следствие четкая артикуляция позиции Анкары по крымскому вопросу. Всякий раз представители турецкого истеблишмента подчеркивают, что не признают российской юрисдикции над полуостровом.  Более того, турецкая элита, осознавая всю сложность в отношениях Москвы и Киева, использует украинские каналы для трансляции недовольства политикой России.

Кроме того, для Зеленского важны контакты с константинопольским патриархом Варфоломеем, чье влияние он пытается использовать для укрепления тренда по "национализации" православной церкви в своей стране. Мы видим готовность Украины демонстрировать особые отношения с Азербайджаном, а также неприятие политики признания геноцида армян в Османской империи.

Между тем для Турции Украина — это не просто канал для выброса недовольства и эмоций в контексте очень неоднозначного "соревновательного сотрудничества" с Москвой. В конце концов, каналы коммуникации по линии президентов и глав МИД РФ и Турецкой Республики налажены и неплохо работают. К слову, перед апрельским вояжем Зеленского по инициативе турецкой стороны состоялся телефонный разговор Реджепа Эрдогана и Владимира Путина. Анкара пытается вести свою линию так, чтобы, с одной стороны, не войти в открытый клинч с США и НАТО, сохраняя членство в Североатлантическом альянсе, а с другой — показать всем свою внешнеполитическую "самость". Крымский вопрос или активизация на постсоветском пространстве — это в первую очередь инициатива турецкой стороны. В то же время это возможность продемонстрировать солидарность с Вашингтоном и Брюсселем. Как следствие — заявление Эрдогана помочь в продвижении североатлантических чаяний Киева. Надежд на прием Украины в альянс немного, но декларации поддержки ее территориальной целостности, а также пронатовского выбора будут позитивно встречены американскими и европейскими союзниками.

И здесь хотелось бы обратить внимание на один сюжет первостепенной важности. Вокруг Украины и Грузии не стихают споры: станут ли эти две страны в скором времени членами НАТО? Но данный вопрос при всей его важности вторичен. История знает массу случаев, когда без формального членства в альянсе та или иная страна становилась привилегированным партнером как США, так и отдельных союзников Вашингтона. Разве не так было с Израилем, Южной Кореей, Японией, Испанией времен франкистской диктатуры?  Но не будем забегать далеко. Разве отсутствие членства в НАТО помешало Азербайджану стать стратегическим партнером Турции — страны, имеющей в альянсе вторую по численности армию?

Киев — не Баку

Значит, между Украиной и Турцией нет проблем, а их союз в скором времени превратится в нечто похожее на азербайджано-турецкую модель? Не стоит спешить с выводами. И прежде всего потому, что Баку, в отличие от Киева, выстраивает свою политику, дистанцируясь от любых интеграционных проектов. Украина же четко артикулирует такие стратегические цели, как вступление в НАТО и ЕС. И значит, она более зависима в том, что определяется как двусторонний формат.

Пока отношения в треугольнике Вашингтон — Брюссель — Анкара хороши, нет проблем. Но как только Штаты почувствуют ревность по отношению к своему евразийскому партнеру, ситуация может измениться и Киеву придется выбирать. В Баку могут не так внимательно прислушиваться к "советам постороннего" по поводу демократии и реформ, но не в Киеве. У Украины нет той независимости в процессе принятия решения от коллективного Запада, что имеется у Азербайджана.

И здесь самое время упомянуть о таком сюжете украинско-турецкой повестки, как выдача Анкаре оппозиционеров, связанных с известным религиозным и общественным деятелем Фетхуллахом Гюленом. В январе 2021 года из Украины депортировали двух турецких учителей — Самета Гюра и Салиха Фидана. На родине им тут же выдвинули обвинение, но такая кооперация, как правило, вызывает резкий протест правозащитников и различных международных организаций (например, Freedom House). И хотя Штаты традиционно балансируют между "реальной политикой" и ценностным подходом, Украину тамошнее общественное мнение воспринимает не как страну арабского Востока со своей "спецификой", а как европейское государство, стремящееся к "высоким стандартам демократии".  И то, что прощается странам Залива, Киеву могут не разрешить.

Но помимо фактора США имеются и другие ограничители. В последние годы Эрдоган бросал вызов многим. В этом списке и Москва, и Вашингтон, и Пекин, и Дели. Однако, продвигая свой образ как главного возмутителя спокойствия, турецкий президент не единожды демонстрировал умение рационализировать конфронтацию. Не случайно в ходе визита украинского визави он отсылал его к необходимости реализации Минских соглашений. И это при том, что в Киеве уже не скрывая говорят о том, что они устарели и нерелевантны сегодняшней повестке дня.

В то же время поставки украинской армии беспилотников "Байрактар", хорошо зарекомендовавших себя в ходе военных действий в Карабахе, могут на практике противоречить дипломатически выверенным речам. Ведь Анкара вряд ли сможет гарантировать, что Киев не захочет с их помощью повторить прошлогодний карабахский опыт в Донбассе.