Реставратор Владимир Бурый, через руки которого прошло все золото Греко-Бактрийского царства, найденное советско-афганской экспедицией, рассказал о той самой командировке.
Владимир Прокофьевич Бурый находился в экспедиции в Афганистане с 1972-го до февраля 1979 года. Специалист по живописи, он консервировал и реставрировал фрагменты росписи, найденные в древнем городе Бактрии — Дильберджине, чтобы довести их до музейного облика. Но 15 ноября 1978 года его жизнь полностью перевернулась. В гостиницу к Бурому приехал коллега — археолог из Узбекистана Зафар Хакимов. Оказалось, во время раскопок древних городов Бактрии в провинции Балх археологи наткнулись на царское захоронение, и оно оказалось не разграбленным.
Советско-афганская экспедиция под руководством известного археолога Виктора Сарианиди продолжалась три месяца. За это время удалось найти шесть могил и обнаружить в них более 20 тысяч золотых украшений. Была найдена и седьмая могила, но в 1979 году экспедицию свернули и погребение законсервировали, рассчитывая вскрыть через несколько месяцев. Однако началась война.
Несметные сокровища, которые удалось сосчитать
"Примчался Зафар Хакимов и говорит: "Собирайся, поехали — на холме Тилля-Тепе золото нашли". Километрах в восьми от города Шибаргана, где мы поселились, был раскоп. В тот день афганский парень Худайдот копал холм, подкинул лопату, и на солнце блеснули золотые бляшки. Смотрит — он снес лопатой полчерепа скелету, а на нем истлевшее платье в драгоценностях. Руководитель экспедиции Виктор Иванович Сарианиди в тот день был в Кабуле на международной конференции. Ему, конечно, сообщили о находке", — вспоминает Владимир Прокофьевич.
Решение о дальнейших действиях нужно было принимать оперативно. На дворе ноябрь, моросящий дождь, в любую минуту мог пойти снег, почва суглинистая — в контакте с водой "раскисает", извлекать из нее драгоценности было бы невозможно.
Тем временем по Афганистану разлетелся слух, что советские археологи отыскали несметные сокровища, и к месту раскопок потянулись люди со всех концов страны. Захоронение и вправду оказалось богатым — в могиле нашли около двух тысяч золотых украшений. Но только один перстень на пальце девушки был с потертостями, остальные предметы оказались исключительно погребальными — "не имели следов жизни".
Археологи стали работать очень аккуратно — раскрывать могилу по слоям, чтобы не повредить расположение украшений, только так можно было установить систему в одежде. Украшения были с драгоценными камнями, которые со временем отвалились, и нужно было постараться найти каждый камушек, чтобы вернуть его на место.
Реставратор рисовал схему расположения скелета, разбивал на квадраты, присваивал каждой находке порядковый номер и рисовал на схеме. Это помогло Владимиру Прокофьевичу воссоздать погребальный наряд. Затем он чистил каждое украшение, реставрировал его, вклеивал каменья.
"Напряжение было большое. Золото требовалось пересчитать. Мне его приносят — я считаю перед представителями экспедиции, руки трясутся. Потом сдаю Виктору Сарианиди — он тоже должен пересчитать. Делаем это вместе. Бывает, что-то не сходится, начинаем все заново. При этом прямо над нами толпятся тысячи людей, которые перешептываются, показывают на нас пальцами, — местных жителей никто не отгонял от места раскопок. Это было тяжело — ты работаешь в яме, а над тобой практически висят люди и стоит гул из человеческих голосов, такое зловещее перешептывание", — вспоминает Бурый.
Через пару дней археологи нашли второе захоронение. Оно оказалось богаче первого — там обнаружили уже более четырех тысяч изделий из золота. Слухи о несметных сокровищах стали подтверждаться, "паломников" прибавилось. Тем временем Владимир Прокофьевич нарисовал схему нового захоронения и стал работать уже по двум могилам. Теперь уже чаще не на месте раскопок, а в импровизированном офисе.
"Вообще, мы должны были прекратить раскопки и вызвать группу реставраторов, потому что речь уже шла не об археологической работе. Надо было разбирать могильник, а это медленная послойная "хирургическая" работа с документированием, консервацией. Требовался другой состав специалистов, но Советский Союз был неповоротливой машиной, и нам сказали: обходитесь, мол, своими силами. Это я — один реставратор, мои помощники из числа местных жителей, археологи из Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана, руководитель экспедиции Виктор Иванович Сарианиди и завхоз Владимир Сергеевич Ерофеев. И все", — говорит Владимир Бурый.
Устоять перед соблазном
"Как-то подходит ко мне стажер Ареф Иноят и говорит, что попросил у Чары Кара прикурить. У него в пачке была всего одна сигарета. Ареф закурил, а пачку смял, чтобы выбросить, но почувствовал, что в ней есть что-то твердое. Положил в карман, а когда остался один, развернул и обнаружил между бумагой и пластиком камушек — бирюзу из могилы. Мне стало очень неприятно. Ситуация скользкая — нужен был малейший повод, чтобы сказать: "Вот они какие, эти русские, наше золото воруют". Поднялся бы страшный скандал, и последствия могли быть непредсказуемыми. А я ведь с ним работал уже шесть лет. Но что делать? Отвел в сторону инспектора Асефа, рассказал о проблеме. Дальше они уже сами разбирались", — признается Бурый.
Под конец дня Чары Кара посадили в машину и повезли на допрос. Реставратор вспоминает, что показания выбивали кулаками. Кара плакал, быстро признался, что прятал все, что успел украсть, под матрасом в гостинице — в подвальном помещении для самых бедных, куда можно было забраться только ползком и где он жил с другим коллегой. Чары был из очень бедной семьи и экономил на всем.
Когда афганцы приехали с обыском, нашли под матрасом множество золотых изделий из могил. Он даже не пытался их как-то прятать или отмывать землю. Просто крал, привозил "домой" и складировал под матрасом. Правда, воровал только повторяющиеся и не представляющие особой ценности изделия.
Шумиху поднимать не стали — забрали у Чары Кара все золото и камни да выгнали его из экспедиции. Наутро он, весь побитый, снова пришел на работу — думал, простят. Но как ни жаль было Владимиру Бурому своего помощника, решение уже было принято. Тем более что в первой могиле не смогли найти вторую сережку девушки. Возможно, ее и не было, но подозрение пало на Кара, и никто уже не хотел разбираться в деталях.
Сундуки с золотом и никакой охраны
Накануне окончания экспедиции и доставки золота Бактрии в Национальный музей Афганистана в Кабуле к расквартированным в Шибаргане советским нефтяникам приехали фотографы-профессионалы из СССР. Виктор Сарианиди решил этим воспользоваться — попросил их сфотографировать каждую находку. Но дело шло очень медленно.
"Для перевозки золота в Мазари-Шариф была выделена полицейская охрана, там Виктора Ивановича ждал вертолет, на котором сокровища должны были доставить в Кабул. Наступает день отъезда, а больше половины золотых украшений не сфотографировано. Тогда Сарианиди берет то, что уже отснято, и с полицейскими машинами под звуки фанфар уезжает. А остальное, сказал, привезете потом вы, когда отснимете. Еще забрал с собой Владимира Ерофеева, чтобы у него в Кабуле был личный шофер. На месте остались только мы с Зафаром Хакимовым, а у нас старенький ГАЗ-66 с брезентовым верхом над кузовом, который постоянно ломался, и… никакой охраны", — до сих пор удивляется Владимир Бурый.
Когда съемка закончилась, они с Хакимовым сложили золото в два вьючника (деревянных сундука), спрятали их под грязными вещами, сверху навалили матрасы, кровати, палатки и поехали через весь Афганистан в сторону Кабула. Но только они выдвинулись, как заглох мотор. И пока не добрались до Пули-Хумри, так происходило несколько раз.
"Я каждый раз думал: только бы Зафара не продуло, он возился с машиной на пронизывающем ветру. Но как чувствовал — когда мы почти добрались до перевала Саланг, Зафар весь горел. Решили заночевать в туристическом комплексе по пути, а там пусто, посетителей нет, в бетонных помещениях собачий холод. Но делать нечего: у Зафара высокая температура, а я водить машину не умею. Закрепил на ней брезент проволокой, чтобы видеть, не забирался ли кто в кузов ночью, взял водку, выпил и крепко уснул. Зафару тоже предлагал, но он, кажется, отказался, пил только чай. Утром я вскакиваю в ужасе, одергиваю занавеску и выглядываю во двор — машина на месте. Причем стоит одна — во дворе пусто. Я к ней — проволока тоже на месте. Даже не поверил нашему счастью".
Теперь оставалось довезти золото до столицы. Все складывалось удачно, но когда показались огни Кабула в котловине, свет фар выхватил из темноты людей в форме, с оружием наперевес, которые перегородили дорогу. Вот тут реставратор перепугался не на шутку. О том, где находится машина с золотом, не знал абсолютно никто. Связаться с Виктором Сарианиди за все время поездки они не смогли.
"Солдат было пять-шесть. Они начали допрос: "Кто вы? Откуда едете? Что везете?". Хорошо, что Зафар знал фарси в совершенстве. Он рассказал, что мы археологи, занимались раскопками, но, естественно, промолчал про Тилля-Тепе. О том, что именно там нашли золото, в Афганистане знали все. И тут солдаты говорят: "Ну показывайте, что у вас в кузове". У меня похолодела спина: если увидят золото — порешат нас на месте. Свидетелей нет, никто нас не ждет, на дворе 1979 год — идет распад Афганистана. Началась проверка — солдаты поднимали матрасы, кровати, добрались до вьючников, стали вытряхивать грязное белье… Пара минут, и нам конец. Но они вдруг остановились — надоело копаться. Нам снова повезло", — говорит Бурый.
О добавляет, что причина досмотра стала известна позже: в тот день в Кабуле был похищен террористами и во время штурма убит американский посол Адольф Дабс. Но доберись солдаты до золота, они мигом забыли бы о судьбе дипломата и поисках террористов. По оценкам Владимира Бурого, в машине тогда лежали драгоценности на 200 миллионов долларов.
Безвестные герои
Благодаря золоту Бактрии имя доктора исторических наук Виктора Сарианиди вошло в историю. О Владимире Буром, напротив, нигде нет информации — его имя осталось за кадром, хотя героической он считает работу всех членов экспедиции.
Однако реставратор отмечает, что находка стоила того. Ведь ранее экспедиция находила только стены древних городов, росписи в храмах, глиняные и бронзовые изделия. А это открытие позволило исследовать пять-шесть культурно-исторических стилей, государств, течений, эпох. Бурый констатирует, что о таком мечтает любой археолог, и им действительно повезло.
