15 марта в Астане прошла рабочая (консультационная) встреча глав государств Центральной Азии. Инициатором выступил президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев. Об итогах встречи, почему страны Центральной Азии долго не могли начать полноценный диалог, а также, что даст сближение странам региона, корреспонденту Sputnik Казахстан рассказал директор Группы оценки рисков РК кандидат политических наук Досым Сатпаев.
— Вояж президента Мирзиёева интересен, во-первых, встречей с Рахмоном, во-вторых, приехал он и в Казахстан. А еще до этого, осенью прошлого года, Мирзиёев посетил Кыргызстан.
— И Туркменистан…
— Встречи уже названы историческими и прессой, и главами государств. Не свидетельствует ли это о том, что реализация интеграционной идеи в рамках малой, "постсоветской Центральной Азии" вновь приобретает очертания?
— Вы знаете, у нас был очень большой перерыв в отношениях между странами с точки зрения попыток создать единое региональное пространство. Насколько я помню, было пять или шесть проектов объединения стран Центральной Азии для решения определенной категории совместных вопросов. К сожалению, все они остались по большей части на бумаге.
Я хорошо помню, что, когда встречался с узбекскими чиновниками и экспертами, они часто заявляли, что Узбекистан — это бастион, а остальные страны не предпринимают никаких усилий для эффективной борьбы с радикализмом, ну и так далее. Много было разногласий еще с того периода.
То, что сейчас происходит, конечно, важный исторический этап. Но, с другой стороны, надо быть готовыми, что обиды, трения, конфликты, которые копились в регионе в течение многих лет, невозможно быстро разрешить. Необходима политика win to win, когда две стороны, взаимодействуя, понимают, что в итоге обе будут победителями. Встреча, которая прошла в Астане (рабочая встреча глав Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана, а также представителя Туркменистана. — Прим. ред.), обратите внимание — это не официальный саммит. Это рабочая консультативная встреча. Там не предполагается каких-то договоров о стратегическом сотрудничестве.
— Больше похоже на демонстрацию намерений, скажем так…
— Да, сейчас идет попытка реанимации инициатив, которые когда-то были. И самое интересное, что именно Шавкат Мирзиёев предложил провести эту встречу в Казахстане. Это тоже показательно.
Именно Мирзиёев в прошлом году, когда проходила международная конференция в Самарканде, сделал несколько важных заявлений. И одно из них мне очень понравилось. Он предложил тогда создать Ассоциацию глав приграничных регионов стран Центральной Азии. И тогда же сказал, что политики должны создать благоприятные условия для работы, а бизнесу, когда он начнет работать в приграничных регионах, никто не должен мешать: надо быстрее наладить контакты.
В принципе в Центральной Азии можно создать ядро такого взаимодействия по двум важным направлениям: приграничное и водноэнергетическое сотрудничество. Если будут эти два столпа, появится и хорошая перспектива для развития.
— Получается, что именно Узбекистан становится главным фактором сближения в регионе, как когда-то был главным фактором заморозки, по сути, процесса?
— Скорее всего, да. Узбекистан проснулся после долгой спячки и сейчас, по сути, наверстывает упущенное, потому что Казахстан изначально и традиционно был сторонником взаимодействия в Центральной Азии. Но потом у нас опустились руки. После 2005 года, обратите внимание, казахстанское руководство все чаще начало позиционировать Казахстан не как часть Центральной Азии, а как "евразийское государство". Почему так? Потому что уже было разочарование — все попытки, которые Астана предпринимала, не удались. Поэтому Казахстан переориентировал всю свою энергию на евразийскую модель, а потом на создание Таможенного союза, ЕврАзЭС…
Сейчас есть хорошая возможность вернуться в центральноазиатское русло. Помните, еще несколько лет назад прозвучало заявление президента Казахстана убрать окончание "стан" из названия страны, чтобы не ассоциировать себя с другими странами. Это тоже был показатель разочарования.
Что показывает опыт Евросоюза и, в принципе, других региональных блоков? Там всегда должны быть страны-локомотивы. В ЕС это Франция и Германия.
— Кстати, когда мы говорим о Казахстане и Узбекистане, часто упоминаем и реальную конкуренцию за лидерство в регионе. Нужна ли эта гонка?
— На самом деле это высосано из пальца. Конкуренции не было. Узбекистан при Исламе Каримове и Казахстан демонстрировали разные модели развития — и экономического, и политического. При Каримове Узбекистан был зациклен на себе, находился немного в состоянии изоляции.
Если речь идет об экономическом развитии, Казахстан считался фаворитом, но именно с точки зрения привлечения инвестиций. Я считаю, что конкуренция начнется именно сейчас, когда Шавкат Мирзиёев очень резко начинает менять и внешнюю политику Узбекистана, и внутреннюю экономическую политику. Если он будет проводить не на словах, а на деле либерализацию экономики, если будет улучшать инвестиционный климат, активно проводить реформы для повышения конкурентоспособности страны, у Казахстана появится конкурент в экономическом сегменте, причем серьезный.
— А в политическом смысле?
Да, экономически позиция у Казахстана лучше, но политического лидерства у страны в регионе нет. Помните прошлогодний конфликт между Кыргызстаном и Казахстаном? Это четкий показатель того, что страны Центральной Азии готовы экономически и культурно сотрудничать, но никто не будет кого-то рассматривать выше себя. Такого не получится.
— Реформаторство Мирзиёева, на ваш взгляд, какой природы: это исторические амбиции, попытка выйти из-под влияния каримовского окружения, решение государственных задач математически?
— Думаю, то, что вы назвали, имеет место как совокупность факторов. Понятно, что, если ты хочешь провести какие-то изменения, то должен избавиться от наследия прошлого. А это не только существующая система, но и люди, которые ее олицетворяют. С другой стороны, Мирзиёев все-таки был премьер-министром. Это немаловажный момент. Когда-то руководил регионом. Он хозяйственник. Не просто человек, долгое время занимавший какие-то должности по идеологической или партийной работе. Это хозяйственник, который хорошо знает, из чего состоит узбекская экономика, где ее сильные и слабые места. Мирзиёев понимает, что, если он хочет сделать Узбекистан государством привлекательным, необходимо проводить хотя бы первые этапы каких-то реформ.
Конечно, рассчитывать на то, что он проведет какие-то политические реформы, тоже не стоит. Жесткая система политического контроля — важный ресурс. И он будет его использовать. То есть будет делать только какие-то точечные послабления. В сфере экономики он, скорее всего, захочет перенять модель Китая либо Сингапура, как у нас тоже это позиционировали — экономические реформы при сохранении жесткого политического контроля. Но рано или поздно он может столкнуться с теми же проблемами, что и другие страны: по мере экономического развития Узбекистана там появятся средний класс, частный собственник, независимый от государства, с более свободным образом мыслей. Рано или поздно средний класс превратится в ту самую силу, которая будет требовать больших перемен.
— После распада СССР прошла четверть века. Если не получится значительно улучшить отношения в этот раз, не сыграет ли время злую шутку, когда, разойдясь по разным путям развития, мы ощутим уже не политические, а цивилизационные барьеры?
— Уже! Уже за эти 20 с лишним лет мы, близкие соседи, стали далеки друг от друга. Потому что, обратите внимание, за все эти годы мы так и не создали в Центральной Азии единого информационного пространства. Мы друг о друге очень мало знаем. Правильно?
— Очень мало. Парадокс: казахстанцы, живя в Алматы, плохо знают о том, что происходит в Бишкеке, хотя мы находимся относительно близко.
— Мы не упустили время?
— Мне кажется, нет. У нас еще есть шанс вернуться к тому, что мы когда-то пытались сделать, и заполнить это новыми проектами с учетом современных трендов. В любом случае многие молодые люди более открыты миру, если им дать возможность.
