Турецкий марш Эрдогана

Сейчас слишком многое говорит в пользу того, что Турция намерена доминировать в регионе, — от риторики официальной Анкары до ее поступков. К примеру, в апреле этого года турецкая артиллерия обстреляла позиции правительственных войск в Сирии. В феврале же турецкие солдаты и вовсе вторглись на сирийскую территорию под предлогом борьбы с курдскими боевыми группами. А в декабре прошлого года турецкий танковый батальон вошел в иракскую провинцию Найнава с целью подготовки бойцов курдских народных отрядов, воюющих с террористами. 

Здесь есть смысл рассмотреть ситуацию в контексте "история — современность", потому что зачастую прошлое очень сильно влияет не только на настоящее, но и на будущее. 

Ближневосточная Швейцария

В своей книге "Все монархи мира. Мусульманский Восток VII-XV вв." историк Константин Рыжов сообщал: "Зародышем будущей великой Османской империи послужила небольшая тюркская племенная группа, главной составной частью которой были кочевники огузского племени кайы. Согласно турецкой исторической традиции, часть племени откочевала в Анатолию из Средней Азии, где предводители кайы некоторое время находились на службе у правителей Хорезма". 

В свою очередь, Лев Гумилев писал: "Хан Эртогрул, основатель нового государства (1231-1288), привел из Хорасана орду приблизительно в 50 тысяч человек и получил от султана Конии, Алаэддина, земли на границе с Византией. Силы Эртогрула сами по себе были невелики, но он объявил газават и к нему начали стекаться удальцы со всего мусульманского мира: курды, арабы, персы и обращенные в ислам черкесы. Общим языком для них был турецкий как язык команды. Так начал слагаться новый коллектив людей, разноплеменных, но объединенных одной целью и одним родом деятельности". 

Позднее сын Эртогрула, Осман, основал на землях, полученных его отцом, Османский бейлик — один из 12 прочих, расположенных в Анатолии. Историки сообщают, что Османский бейлик выхода к морю не имел и вообще сильно уступал другим бейликам — не только по размерам территории, но и по уровню, как сказали бы сейчас, социально-экономического развития. Понятно, что вести при таких стартовых позициях захватнические войны — дело неблагодарное и опасное. 

Тем не менее воевать мужское население Османского бейлика умело. Поэтому окрестные правители использовали османских турок в качестве наемников в своих междоусобных войнах, как это делали в Западной Европе со швейцарцами. Недостатка в "заказчиках" османы не испытывали: византийцы, сербы, болгары, владетели боснийских княжеств… Случалось так, что османам приходилось воевать на стороне Византии против сербов, которые еще недавно нанимали их, чтобы разобраться с теми же византийцами. Нормальное, в общем-то, Средневековье… 

Уже при внуке Османа, Мураде, турки начали экспансию на Балканы. Серьезно противостоять им там не мог никто, поэтому Балканы и попали под власть турок достаточно быстро. Самого Мурада перед битвой на Косовом поле в 1389 году зарезал зять сербского короля Лазаря Милош Обилич. К слову, именно при Мураде появилось знаменитое "ени чери" — "новое войско", солдат которого мы знаем как янычар. 

В 1453 году султан Мехмед II захватил Константинополь, позднее переименованный в Стамбул и ставший столицей Османской империи (она же Оттоманская империя, Оттоманская Порта, Блистательная Порта и "Порог счастья"). В империю входила половина мусульманского мира — Сирия, Месопотамия (нынешний Ирак), Палестина, часть Аравийского полуострова, Северная Африка, Балканы, Закавказье. 

Официально свое существование Османская империя прекратила в 1923 году, уступив место Турецкой Республике, которая после Первой Мировой войны потеряла все имперские завоевания, доставшиеся Англии, Франции, Италии и Греции. Что же касается идеологии, то в ней стал главенствовать кемализм, принципы которого первый президент Турции Мустафа Кемаль Ататюрк изложил так: "Наша политика, наши традиции, наши устремления будут направлены на то, чтобы Турция стала европейской страной, или точнее, страной, ориентирующейся на Запад". В частности, кемализм отменил шариатское право, провозгласил межклассовую солидарность и дистанцировался от расового национализма и пантюркизма. 

Новое — старое

В 2009 году тогда еще министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу выступал на съезде правящей с 2002 года Партии справедливости и развития (ПСР), основателем которой был нынешний президент республики Реджеп Тайип Эрдоган. Там он заявил: "Существует наследие, оставленное Османской империей. Нас называют "неоосманами". Да, мы "новые османы". Мы вынуждены заниматься соседними странами и даже идем в Африку. Обведите на карте вокруг Турции круг диаметром 1 000 километров — в него попадет 20 стран; обведите круг диаметром 3 000 километров — в него попадет 70 стран. А сколько стран попадет в такой круг вокруг США? Турция будет интересоваться своим окружением".

Что характерно, 7 июля 2010 года в Турции был принят закон о создании и задачах МИД. Первым пунктом среди задач министерства значится "оказание поддержки устойчивому формированию и укреплению в регионе и в мире среды, которая способствовала бы справедливости и развитию". Таким образом, уже в первом пункте закона Турция заявляет, что она — держава, способная не только выступать неким регулятором, но и брать на себя ответственность за судьбы региона и даже мира. Наблюдатели также отмечают, что сами понятия справедливости и развития в названии партии — не что иное, как аллюзия на новую турецкую экспансионистскую модель умеренного ислама, реализуемую ПСР.

Строго говоря, Давутоглу вовсе не является автором термина "неоосманы". Впервые в новейшей истории его употребили греческие газеты еще в 1974 году — после турецкого вторжения на Кипр. Сам же термин возник в XIX веке, однако именно в правление ПСР неоосманизм, как считают политологи, стал новым внутри- и внешнеполитическим приоритетом Турции. Армянский исследователь Левон Мелик-Шахназарян отмечает: "Проблема заключается в том, что концепция неоосманизма предполагает политическое и военное доминирование Турции на всем пространстве бывшей Османской империи". Поэтому естественным выглядит то, что неоосманизм сменил в Турции "европейскую мечту", и сейчас страна активно занимается упрочением своих позиций в регионах, которые когда-то входили в состав Османской империи. 

Исходя из всего вышесказанного, становится ясно, почему Турция до последнего момента вела себя на Ближнем Востоке достаточно агрессивно. Исследователи отмечают, что свержение Башара Асада в Сирии и появление в Дамаске марионеточного режима значительно упростят сотрудничество и даже позволят Турции возглавить регион не только в политическом, но и в экономическом смысле. 

Вместе с тем видно, что такое положение дел не устраивает никого из глобальных и региональных игроков. Например, когда в 2014 году Турция предложила США провести наземную военную операцию против ИГ, Америка согласилась лишь на авиаудары с воздуха. Тогда же вице-президент США Джо Байден, выступая в Гарвардском университете, заявил: "Америка не может вновь прийти к мусульманам в качестве агрессора". Байден тогда раскритиковал не только Турцию, но даже Саудовскую Аравию и ОАЭ: "Они всеми силами стремились свергнуть Асада, осыпали сотнями миллионов долларов и заваливали десятками тысяч тонн оружия любого, кто был готов воевать против него. Теперь результат такой политики стал более очевиден". Подобная политика, по мнению Байдена, привела к началу открытой войны между суннитами и шиитами. "Войну должны вести сунниты для того, чтобы атаковать суннитскую организацию", — резюмировал второй человек в администрации Вашингтона. Поэтому Турции и пришлось использовать для наземной операции в Сирии собственные силы. 

Как бы там ни было, говорить об ослаблении позиций неоосманов сейчас преждевременно. Поскольку возврата к кемализму пока даже не прослеживается, после провала в Сирии принципы неоосманизма, вполне вероятно, будут лоббироваться не так демонстративно. С одной стороны, Анкара будет пытаться демонстрировать лояльность по отношению к США, России и Китаю. С другой — играя на противоречиях между ними, делать все, чтобы стать ключевым геополитическим игроком. Единственное слабое место Эрдогана в том, что его политическая жизнь может оказаться слишком короткой для такой игры.