Как вам представляется парень-парикмахер? Если таким слащавым существом в розовой рубашке, готовым упасть в обморок при виде плохо профилированных кончиков волос, то не я одна стала жертвой дурацких стереотипов. Евгений Храмков по суровости не уступает Александру Невскому.
Даже о его татуировке — отпечатке женских губ на шее — едко шутить не хочется. Человек ведь несколько лет стриг солдат НАТО в неспокойном Кандагаре. Несмотря на мирную специальность, адреналина ему там хватило.
— Что вообще движет мужчинами, когда они выбирают в качестве будущей профессии парикмахерское дело? Это же все друзья и родственники будут до конца жизни высказывать свое ценное мнение по этому вопросу!
— У меня мама работала администратором в парикмахерской, поэтому я все детство провел в этой атмосфере. Когда сказал, чем хочу заниматься, то все решили, что это блажь и скоро пройдет. Не прошло.
Вообще-то цирюльник, или мужской мастер, — профессия брутальных мужчин. Она с основания была элитарной. Так что шуточек не надо!
— Шел 2010 год. Во-первых, я хотел адреналина. Страха не чувствовал. Во-вторых, там можно было неплохо заработать — около 100 долларов в день.
Кыргызстанские парикмахеры там очень высоко ценятся, потому что в СНГ хорошая школа. Кроме того, мы не запрашиваем слишком много денег за свои услуги. Также у нас есть опыт работы с азиатскими волосами, а это важно.
— А в чем разница между волосами азиата, европеоида и афроамериканца?
— Это вообще три разные техники. Легче всего работать с европейскими волосами, они самые мягкие. Азиатский волос жесткий, а афроамериканский в работе самый тяжелый, потому что кудрявится.
— Я как-то беседовала со стилистом Ириной Федоренко, и она рассказывала, что делать мужские стрижки — это ад какой-то. Состриженные волосы впиваются в кожу, вызывают раздражение.
— Есть такое дело. Сначала сильно раздражает, а потом привыкаешь.
— А как вы вообще в Кандагар добирались, по воздуху? Я одноименный фильм смотрела, там с самолетами не церемонятся. Взрывают за милую душу.
— Мы летели в военном самолете. Вы, наверное, видели в кино: солдаты сидят у стены, а посредине танк прицеплен. Такие перелеты не самые комфортные.
— А чем вас удивил Кандагар?
— Там очень жарко. Когда я прилетел, был май, на градуснике — плюс сорок. Зимы в нашем понимании там нет совсем, только идут дожди.
Из-за жары бывало, что мои клиенты приходили и падали в обморок. К счастью, нас обучили азам первой медицинской помощи. У меня даже сертификат есть.
— А ваши клиенты, какие они?
— Это военные из разных стран НАТО: США, Франции, Германии, Италии. Люди как люди. Среди военных популярна одна стрижка — по окружности головы все выбрито, а сверху можно немножко длины оставить. Им по-другому нельзя.
Девушки-военные либо закалывают волосы в пучок, либо стригутся под каре.
— А зачем этим девушкам вообще туда надо было, на войну?
— У всех разные причины. Некоторые хотели заработать, были и такие, кому надоело ждать любимых с фронта, и они просто отправились следом за солдатами.
— А были за это время какие-то необычные просьбы?
— У военных все строго, им ничего нельзя. А вот гражданские могли себе позволить разноцветные волосы — красные, зеленые… Однажды я выбривал узоры на лице у одного афроамериканца. Также меня попросили выбрить на затылке логотип Бэтмена.
— А случалось такое, что вы кого-нибудь подстригли, а через несколько часов этого человека уже не было в живых?
— Да, это же война. У меня были постоянные клиенты, те, кто рвался только ко мне. А потом узнаешь, что больше они к тебе не придут. У нас в столовой размещали портреты погибших.
— И вы испытывали сожаление?
— Конечно, но они прекрасно понимали, на что шли.
— Пытались. Иногда периоды затишья длились несколько месяцев. А бывало, что по несколько раз на дню сирена выла. Уже в конце 2015 года от движения ИГ совсем жарко стало.
Каждый раз, когда звучала сирена, мы должны были лечь на пол, а спустя минуту, если нет взрыва, бежать к бомбоубежищам. Один раз я не успел дойти, бомба упала недалеко от меня, ранило в бедро. Я пролежал несколько часов в больнице.
— И жизнь перед глазами промелькнула или это миф?
— Промелькнула, но не так, как в фильмах показывают, не кадрами. По-другому как-то.
— А какой у вас был график работы?
— Мы работали по двенадцать-тринадцать часов. Вообще-то нам был положен один выходной в неделю, но его не хотелось терять. Там выходные не оплачивались. Это был день сурка. Постоянно одно и то же: те же лица, та же работа, тот же пейзаж.
— Получается, что вы уехали, оставив свою девушку Лизу. Были сомнения, что вдруг не дождется?
— Нет, мы постоянно держали связь. Вообще, нам нельзя было пользоваться своими телефонами, особенно, если они с камерами. Но мы как-то умудрялись прятать их от проверяющих. Ведь важно было сказать Лизе, что я живой, что со мной все в порядке.
— Вы планируете еще поехать туда на заработки?
— Нет, в последний раз там было совсем неспокойно. Да и мне надо свою жизнь строить. Сейчас я работаю в бишкекском салоне. Мне там нравится. Мы возрождаем культуру салонов для мужчин, где все в рамках традиций: бритье опасными бритвами, атмосфера брутальности…
— Ой, нет, это уже реклама! Не говорите название! Лучше скажите, если бы у вас была возможность выбрать другой путь, вы бы выбрали?
— Нет. Это ведь огромный опыт. Как бонус я еще и английский выучил.
