Как работается с детьми-преступниками и возникает ли желание прибить родителей-алкоголиков, рассказала психолог приюта временного проживания при общественном объединении "Центр защиты детей" Ольга Биденко.
— Вы каждый день сталкиваетесь с озлобленными, напуганными, брошенными детьми. С их безразличными, пьющими родителями. Помогаете им, но лично вам это зачем? Ведь если не знать, сколько в мире зла, живется спокойнее.
— Я 20 лет проработала учительницей истории в бишкекской школе. Даже была классным руководителем. И когда мой класс выпускался, я сказала детям, что уйду вместе с ними. И ушла.
Устроилась в центр поддержки "Поколение". Мы были соцработниками в спецшколе. Там обучались дети, которые находятся в конфликте с законом.
— Среди журналистов считается самым опасным посещать не те учреждения, где находятся нарушившие закон мужчины или женщины, а те, где содержатся дети. Вам не было страшно?
— Я скорее хотела им помочь. У нас был мальчик тринадцати лет. И он сделал страшное. Я поберегу ваши нервы, не буду рассказывать.
— Ну расскажите!
— Он рано остался без родителей. Чтобы выжить, мальчик стал работать у одного мужчины. И тот его постоянно избивал, унижал, издевался над ним. Этот ребенок, чтобы отомстить, задушил двоих его маленьких детей.
— Какой ужас! И вы могли работать с такими подростками? Они ведь жестокие, несчастные, запуганные. И от этого еще более опасные…
Он мог вспылить, хлопнуть дверью. Но это не говорило о том, что он меня не уважает. Уважает, просто по-другому не умеет общаться.
Эти дети открыли мне другой мир. Они воровали не потому, что хуже, чем другие. Просто они тоже хотят есть.
Это тяжелая работа. Я ушла оттуда через четыре года и стала психологом в общественном объединении "Центр защиты детей".
— И как изменилась ваша работа? Стало легче?
— Нет, просто по-другому. Мы работаем с детьми, которые по каким-либо причинам оказались на улице, — с беспризорниками и работающими. В основном это дети приезжих.
Мы также работаем с родителями и учителями школ, куда-то устраиваем таких ребятишек.
— И как учителя на такое реагируют? Можно представить себе класс благополучной бишкекской школы, где определенная успеваемость, свой характер, а родители исправно сдают деньги на новый кондиционер. И тут новый ребенок с пробелами в образовании, голодающий, несчастный. Как быть?
И класс ее не принял. Дети не опускались до прямых оскорблений, но и дружить с ней не стали. На переменах она всегда была одна. Через три месяца они с отцом переехали…
У меня тогда не было таких знаний, чтобы примирить одноклассников. Хотя сейчас я бы, наверное, смогла это сделать.
— А с кем из детей работать сложнее всего?
— Наверное, с девочками, пережившими сексуальное насилие. Им очень тяжело приходится. Вот случай был: нормальная семья живет в селе, работает. Девочке 15 лет, она учится в школе, способная, умничка.
Как-то раз мама и папа уезжают в гости, а ребенок остается один. Об этом узнает их родственник, приходит в дом и насилует ее. Да еще и снимает это на камеру. Потом он будет этой записью ее шантажировать. Дескать, от такого позора она никогда не отмоется.
— А как вы с ними работаете? Они же все с израненной душой…
— Я прошу их рисовать. Не то, что произошло, конечно, а свои эмоции, то, что они чувствуют прямо сейчас.
Однажды судили насильника. Перед заседанием родственники мужчины накинулись на девочку и побили ее. Во время процесса оскорбляли. В какой-то момент она не выдержала, расплакалась, послала всех и убежала.
А судья была очень недовольна ее поведением: мол, как так? Но она ведь еще ребенок! И ее сначала изнасиловали, потом избили, да еще и оскорбили. Как она должна была реагировать?
— В любой работе с людьми есть такие, которые прямо бесят. А вы можете поддаться гневу?
— Нет. Бесит только то, чего нельзя понять. Был у меня мальчик, который действительно мог вывести из себя. Я прошу его порисовать — он мне заявляет, что хочет есть. Я ему предлагаю поесть — ему срочно нужно поспать.
И его нельзя винить — у него был очень жестокий отец. Однажды он его избил так, что у мальчишки стало дергаться лицо. Я долго с ним занималась. И как-то он встретил меня и поблагодарил, потому что лицо дергать перестало.
— А было ли такое, что вы не смогли помочь?
— Да. К нам попал мальчик 12 лет. Он долгое время бродяжничал. Мы обеспечили ему кров и уход, но он все равно убегал. Дело в том, что у него пару лет назад умер отец, который ухаживал за ним в одиночку. И ребенок так и не смог смириться с потерей. Он всегда ждал папу. Я так и не смогла ему помочь. Потом его судьбой занялись государственные органы.
— А в вас жила злость на родителей, родственников, которые доводят детей до того, что они должны бродяжничать, воровать, попрошайничать?
Я рассказывала, что мама сказала ему: "Уходи, куда хочешь", просто потому, что оказалась в сложной ситуации и не смогла с ней справиться.
— А вы не испытываете к ним некие материнские чувства? Или, может, они к вам начинают относиться, как к матери?
— Нет. У меня трое своих детей. Я им сразу говорю, что в каждый период их жизни будут люди, которые им помогут. Сегодня это я, а завтра другие.
— А часто родители берутся за голову и начинают новую жизнь?
И знаете, это в моей работе — самое главное. Моя миссия, что ли.
