Понравилось ли мне? А вам бы понравилось, если бы кто-то кулаком выбил сразу три зуба? Приятно, наверное, да? Понравилось, чтобы ногами пинали в живот? Как вы думаете, я получила много удовольствия, когда о мое тело тушили сигареты?
Я никогда этого никому не рассказывала. И, если честно, мне смертельно больно вспоминать ту ночь. Но как-то в Интернете я наткнулась на новость об изнасилованной женщине. И один парень оставил там комментарий: "Да она сама виновата. Сука не захочет, кобель не вскочит". И куча мерзких смайликов. Я поняла, что должна рассказать свою историю.
Я обрадовалась даже не тому, что наконец-то поеду к озеру, и не хорошим условиям проживания. Просто в нашу компанию недавно взяли весьма интересного человека. За отчетами познакомиться с ним поближе не было никакой возможности. А тут выпадает такой шанс!
Представляете: озеро, ели, звезды. Семинар закончился поздно, и мой симпатичный коллега позвал меня прогуляться по территории пансионата. Не думайте, что я тут же нацепила какую-нибудь микроскопическую юбку — на мне были обычные джинсы и свитер. Я вообще откровенные наряды не ношу. Да и прохладно было — полноценный сезон еще не начался.
Он взял меня за руку, и мы отправились к пирсу. На берегу не было даже привычных арбузных корок и пакетов — до того все пустынно и красиво. Мы сидели на скамейке. Он шутил, а я смеялась. И, к сожалению, слишком громко.
Четыре темные фигуры мы заметили не сразу. Лишь в тот момент, когда сбежать было уже невозможно: они перекрыли пути к номерам. В кабинке охранника, которая располагалась неподалеку, никого не было — свет не горел. Мой спутник мог бы спастись бегством, но он не бросил меня.
— И что вы тут сидите?— от парня с толстой рожей исходил запах алкоголя.
— С женой своей сижу, а что такое?
— А это твоя жена, да? Ничего такая.
— Да. Что вам нужно?
— Позвонить дай.
— Единиц нет.
— Давай-давай, найдем.
— Оставьте нас, не видите, тут девушка!
— Сотку отдай! И ты тоже.
Мы покорно протянули мобильники и все деньги, которые были при себе. Я была уверена, что они оставят нас в покое. Но все пошло не так.
— Ну-ка, иди сюда! — толсторожий пытался схватить меня за руки.
— Э-э, руки убери от нее.
Я видела, как они схватили его. Видела, как они били его ногами в лицо, в пах, по почкам. За волосы волокли в воду. Я видела, как он захлебывался своим криком и водой. И знаете, им это нравилось. Я видела, как они смеялись, когда он стал умолять их оставить его в живых. Я видела, что он стал похож на куклу, а эти выродки все еще продолжали его бить.
Стоит ли говорить, что в это время вытворяли со мной? Кто-то там рассказывал, что некоторые женщины даже получают удовольствие от изнасилования. Просто у кого-то перед глазами слишком идеализированная картинка.
Я не знаю, почему они оставили нас в живых. Наверное, они ничего не боялись. Я не знаю, как мы дошли до номера. Помню только, что кто-то из коллег поехал в аптеку за противозачаточными. Еще кто-то пытался выяснять отношения с администрацией, почему в той чертовой будке не было охранника.
Я не обратилась в милицию тогда. Даже представить себе, что меня, растоптанную, раненую, будет бездушным голосом кто-то о чем-то расспрашивать, было невыносимо.
Мне тогда казалось, что коллеги меня осуждали. Что-то случилось с моим мозгом, потому что я была уверена, что каждый знает о том, что со мной произошло, и злорадно смеется про себя над этим.
Я до сих пор могу идти по улице города и почти физически ощущать, как все на меня смотрят. Я пыталась понять, догадывается ли простой прохожий о том, что со мной произошло. Мне очень стыдно.
Почему не обратилась к психологу? Не знаю. Все остальное я вылечила: ходила и к стоматологу, и к гинекологу. Все вылечила. Кроме души… Ее не смогла. Не могу смотреть на мужчин. Даже спустя три года. А ведь мне уже тридцать. Наверное, я навсегда останусь одна. И у меня, скорее всего, никогда не будет детей. Ах да, с тем парнем мы больше никогда не общались.
Я не хочу даже думать о том, удалось ли мне их простить или нет. И пишу это не для того, чтобы кого-то обвинять. Просто хочу, чтобы другие поняли, каково это в действительности — насилие над женщиной.
Комментарий психолога Леонида Соболева
Я объяснил ей, что ее переживания сродни оторванной пуговице на пиджаке. Это когда человека постоянно мучает знание того, что у него оторвана пуговица. И ему кажется, что все это видят. Но окружающие замечают недостаток только по поведению этого человека.
Вопреки распространенному заблуждению, изнасилованию подвергаются не только откровенно выглядящие женщины. Мужчин, способных на такой шаг, может взволновать все, что угодно. Даже грязные ногти.
Кайрат Осмоналиев, председатель экспертного Совета координационного совещания правоохранительных органов
Вообще, изнасилование — это преступление особой тяжести. И иногда может наказываться пожизненным лишением свободы.
К сожалению, очень мало механизмов, которые поддерживают женщин, попавших в подобную ситуацию. Вы представляете, какой это ад, когда допрашивают, требуют рассказать одеталях: как это произошло, сколько раз, естественным путем или неестественным.
Я считаю, что если такое случилось, то надо привлекать к ответственности негодяев, потому что безнаказанность рождает новые преступления.
Это очень щепетильная тема, которая связана с репутацией. У нас небольшой город, все друг друга знают, и поэтому не каждая женщина решится обратиться в органы.
Поэтому изнасилование относится к латентным преступлениям, скрытым, нерегистрируемым.
Но все равно думаю, что любой преступник должен быть наказан. Кроме того, это гнусная категория преступлений, и за это наказывают даже зэки в местах лишения свободы.
