Двери лифта открылись. В толпе офисных клерков, спешащих на обед, выделялась женщина. Яркий наряд на стройном теле, 15-сантиметровый каблук, стильная прическа, татуировка на шее, но главное — глаза, светящиеся от счастья.
Составленный ранее образ настрадавшейся от безуспешных попыток стать матерью и измученной бессонными ночами женщины вмиг разрушился. Теперь счастливая дама из лифта сидит и рассказывает свою историю о том, как она стала мамой.
— Что подтолкнуло вас к усыновлению ребенка?
— С первым мужем мы развелись именно потому, что я не могла родить. Тогда и появилась мысль стать приемной матерью. Второй муж идею взять ребенка из дома малютки поддержал.
— Почему выбрали именно этот способ появления ребенка в семье? Ведь есть ЭКО и другие современные технологии, которые избавили бы не только от бюрократических препон, но и от страха, что гены когда-нибудь дадут о себе знать.
— Усыновление — это такой же естественный способ появления ребенка в семье, как и его рождение. Зачем отдавать кучу денег за то, чтобы тебе сделали малыша из пробирки, если есть много уже родившихся, которые нуждаются в материнской любви и заботе?
— Как-то столкнулась с девушкой, которая тоже планировала взять ребенка из детского дома. Она рассказала мне о бумажной стороне усыновления в самых темных красках, отбив желание стать приемной матерью на несколько лет. Но сейчас я понимаю, что именно тот разговор помог нам с мужем принять окончательное решение. Мало просто хотеть ребенка, нужно понимать, что вас ждет впереди.
— Вы прошли до конца историю под названием "оформление документов". Это сложно?
— Слухи о сложности процесса усыновления преувеличены. Все достаточно быстро и просто. Мы собрали документы не спеша — за две недели. Тут проблема не в бюрократии, а в нашем восприятии. Усыновить ребенка — это ведь не котенка взять, поэтому хорошо, что государство интересуется досье будущих родителей.
— Воспитатели, наверное, с радостью встречают желающих взять ребенка в семью, а потом долго благодарят за то, что приютили и обогрели кого-то из бездомных малышей…
— Все не так. Нас встретили подозрительными и оценивающими взглядами. Долго пытались заставить отказаться от своего решения, отговаривали до последнего. В три голоса твердили, что у малышей плохие гены, которые обязательно дадут о себе знать. Пришлось несколько раз объяснять, зачем нам это нужно, и сопротивляться.
— Зачем?
— Я это делала для себя, ведь всех деток не усыновишь. И это стоило того, чтобы сейчас слышать от Артура "Моя мама — принцесса" и чувствовать, как он ласково поглаживает тебя по волосам.
— А долго выбирали ребенка? В фильмах ведь как — ходят и присматриваются ко всем, потом хватают понравившееся дитя за руку, увозят счастливчика домой, а вслед грустные взгляды толпы детей, которых так и не выбрали…
Помог нам один врач, хотя он не имел права распространять информацию об отказных детях. Мы получили направление на конкретного ребенка. Когда впервые увидели Артура, переглянулись с мужем и сразу кивнули друг другу. Все было решено. И стало не важно, какого цвета кожа, глаза, вьются волосы или нет, главное одно — мы наконец-то стали родителями.
— А почему в акимиате дали такой категоричный ответ?
— Дело в том, что восемьдесят процентов детей из детдома усыновить невозможно, так как фактически у них есть родители, которые от них не отказывались, а отдали на временное воспитание государству.
— И какое воспитание оно им даст?
— А дает ли вообще? Я работала волонтером в детском доме, так там одна нянечка на 30 ребятишек, которая, естественно, не успевает справляться со своими обязанностями. Люди вещи приносят и игрушки, а детям внимание нужно. Какая бы женщина ни зашла в комнату, все малыши тут же бегут к ней навстречу с жалобными криками: "Мама, мама", обнимают, принюхиваются, пытаясь запомнить запах матери.
— Вы быстро восполнили недостаток внимания своему малышу?
— Как только мы его забрали, он начал очень быстро развиваться физически. Раньше был невероятно маленьким для своих годика и трех месяцев: ножки и ручки были, как у нашего второго ребенка в полгода. Детей ведь в детдомах почти не кормят — ребятишки не успеют рот раскрыть и проглотить ложку каши, как их уже усаживают на горшки.
— Изначально мы планировали позиционировать себя как друзья-помощники, но потом, когда уже забеременели вторым ребенком, стало понятно, что теперь для обоих детей нужно быть родителями. Но есть страх, что медицинские показания могут нас подвести, потому что пока мы даже его группы крови не знаем. К тому же у Артура родители живы и брат с сестрой есть.
— А изменилось как-то ваше отношение к приемному сыну после того, как родили своего, биологического?
— Любить своего ребенка — это естественно. Поэтому после рождения младшего мне приходится постоянно напоминать себе, что нужно уделять внимание и Артуру. Мысль об усыновлении в моей голове — как червяк в спелом яблоке. Если бы была возможность стереть из памяти момент усыновления и проснуться с мыслью, что родила его я, с удовольствием ею воспользовалась бы.
— А не возникала мысль вернуть ребенка в детдом?
— Однажды в разговоре с мужем у нас это проскользнуло. Он сказал: "Я больше не могу!". Но когда мы вернулись всерьез к этому вопросу, то поняли, что проблема не в Артуре, а в нашем восприятии. Мы требуем от шестилетнего ребенка невозможного — чтобы он сидел тихо и понимал все с первого раза.
— Государство должно помогать приемным семьям, звонить и навещать детей, может, их избивают и голодом морят…
— Что бы вы посоветовали семьям, которые хотят усыновить малыша?
— До последнего пытайтесь родить своего. Если нет возможности стать биологической мамой, то усыновляйте ребенка еще в младенчестве, потому что время, которое ребенок провел в детдоме, накладывает отпечаток на всю его жизнь.
Имена в тексте изменены по просьбе интервьюера.
